За долгие годы творчества (весьма неровные, ибо автору в жизни приходилось заниматься не столько искусством, сколько выживанием) он испробовал многие жанры и стили. Не-участие в официозной живописи обернулось тайной свободой, порою даже вольницей. Это позволило художнику спокойно совмещать простой наивный реализм с самым крутым авангардом - это было счастье свободы (правда, на собственной кухне или даже в подвале). Увлекаясь, проявляя творческую жадность к новациям, он испробовал почти все стили и направления ушедшего столетия. Но своей основной линии, своего нерва в рисунке и живописи он старался при этом не терять. Он мог в очередном поиске отходить от своей линии весьма далеко, но всегда возвращался, причём с известным обогащением - и в средствах, и в методах, и в общем понимании искусства. И в этом смысле свой собственный нерв иногда проявлялся даже ярче и самобытней. В качестве одного из примеров можно привести серию «Ящики»: был такой период в жизни художника, когда вместо стандартного холстов приходилось использовать ящики из канцелярских столов, выброшенных за ненадобностью (как раз это было в 90-е, в сыром подвале на Петровке, где он временно разместился, пытаясь возобновить свои художественные опыты). Ящики оказались весьма любопытным подспорьем, результат вышел любопытным и своеобразным (позже многие искусствоведы говорили художнику, что подобного эксперимента никогда ранее они не видели).
На этой, итоговой, выставке можно увидеть все жанры (натюрморт, пейзаж, портрет, содержательные сценки) и почти все стили, характерные ХХ веку, - символизм, модерн, кубизм, беспредметную живопись, конструктивизм, концептуализм, даже перформансы и инсталляцию, Ретроспективный взгляд на прошедшие десятилетия в искусстве помог художнику осознать то, что интуитивно он чувствовал почти всегда: переломным и плодотворным этапом в развитии европейской живописи случилась эпоха импрессионистов. Этим удивительным и весёлым революционерам удалось неслыханное - совместить великие достижения прошлых эпох с простой радостью жизни. Оказалось, что для этого достаточно ярких красок, воздуха на холсте и гармонии в душе мастера. И вышло так, что картина (законченная, а зачастую не совсем законченный, порою просто набросок) способна доставлять глазу физическое удовольствие, ощущение радости и подъёма. В прошедшие эпохи - от Джотто до Энгра - никто так вопроса не ставил. На протяжении последующих десятилетий крутых перемен и сломов это достижение (очень человечное по своему духу) уходило в тень или напрочь забывалось (как это случалось, например, с наиболее мрачными экспрессионистами), но полностью никогда не исчезало. Уж очень следы его были ярки. Автор представленных на этой выставке работ считает, что импрессионистский настрой, стилистику танца ярких красок пора так или иначе возвращать, но, разумеется, не как эпигонский повтор, а на новом уровне, с учётом других открытий и новаций. Перспективы на этом пути очень заманчивые. Впрочем, похоже, что иные молодые художники это уже чувствуют. Сам автор десять лет назад выразил это понимание в статье «Манифест постарьергарда» (журнал «СОБРАНIЕ» №2, 2011).
Вот почему ныне вполне можно говорить о нео-импрессионизме, нео-фовизме или даже о нео-«Бубновом валете». Сам художник именно этих направлений пытается придерживаться, добавляя, разумеется, нечто своё. На представленной выставке, думается, это можно увидеть.
В нашем мире, по-прежнему ещё полном проблем и неприятностей, простая радость для глаза может оказаться в чём-то целительной.
1983 Методологические особенности прогностического моделирования
1984 Микропроцессорная революция - стык технических и социокультурных проблем
1986 Научное познание и системные закономерности
1986 Развитие и информация: системность взаимоотношений
1989 Экологические перспективы человечества
1998 Бегство в свободу. На пути к открытому обществу
1999 Поединок чести. Дуэль в истории России (=Дуэль в истории России)
2000 В погоне за белым листом. Философско-литературоведческое эссе о проблемах творческой личности (книга награждена Дипломом «Международного Сократовского фестиваля», 2001)
2005 Экологический вызов: выживет ли человечество// Соавтор: Зураб Отарашвили
АВТОБИОГРАФИЯ
Я родился в 1941 году, за три недели до войны в Москве, в Зарядье, на Варварке, в трехстах шагах от Кремля. Первые два с половиной года жизни провел в эвакуации, в глухом башкирском селе. К концу войны мы вернулись на Варварку. Я помню черные шторы на окнах (их спускали при налетах вражеской авиации), помню салют победы, поток танков, ползущих с Красной площади по нашей улице, а также непрерывный, ноющий, как зубная боль, голод второй половины 40-х.
Я был младшим школьником, когда умер Сталин. Как сейчас вижу эту эпохальную смерть, перевернувшую жизнь страны, да, видимо, и всего мира. Детскими, еще не очень понимающими глазами я видел тяжкую атмосферу метафизического страха, сгибающую людей в последние годы жизни тирана. Я видел, как арестовывали и увозили людей. Кто жил тогда, никогда этого не забудет. Говорю об этом потому, что эти впечатления, эти наблюдения очень многое определили в моей жизни.
Юношеское увлечение математикой привело меня на Физический факультет МГУ. Но когда меня попытались запихнуть в «почтовый ящик», где, используя новейшие технологии в области электронной оптики, я должен был разрабатывать оружие для режима, который я уже тогда откровенно презирал, я сбежал из «ящика», занявшись сравнительно вольными вещами - философией науки, теоретической экологией и, по мере сил, литературой. Для физика-расстриги естественнее всего было заняться научной фантастикой. С этого я и начал, поскольку это был тогда самый неподцензурный жанр. Хотя для себя писал стихи, загадочно-туманные рассказы и пьесы в стиле театра абсурда. Публиковать все это тогда было невозможно. Попутно я увлекался живописью (разрабатывая собственный домашний стиль кубизма, абстракционизма и символизма), участвовал в ряде неформальных выставок 60-х и 70-х. Ныне несколько моих работ случайно проникли в Интернет, их можно увидеть на сайте «Философской пинакотеки».
Кстати сказать, живопись до конца я так и не бросил, в последнее время меня иногда приглашают на коллективные выставки в Дом художника, в московское отделение Международного Художественного фонда, в небольшие московские галереи, и я даже подумываю о персональной выставке через год-другой. Но это к слову.
Занятия философией в 70-е я осуществлял в Институте философии на Волхонке, где царила нестандартная и весьма любопытная атмосфера: сосуществовали относительная творческая свобода на одном краю длинного коридора (Эвальд Ильенков, Лев Баженов, Мераб Мамардашвили, Александр Зиновьев) и мрачная традиция казарменного коммунизма на другом (гонитель генетики и свободного слова сталинист М.Б. Митин и целая свора стукачей). Выглядело это странное соседство и грустно, и комично. 80-е годы я провел в Институте системных исследований (ныне - системного анализа), где и застал перестройку. В этом заведении тоже встречались интересные личности - нобелевский лауреат экономист Леонид Канторович, экономист Станислав Шаталин (прозванный прорабом Перестройки), математик Андрей Пионтковский, академик-философ Иван Фролов, завлаб экономист Егор Гайдар, младший научный сотрудник Никита Хрущев-внук и даже Марта Лаврентьевна Берия, негласно опекаемая директором института Джерменом Гвишиани, зятем Косыгина. Позже в трудах нашего «патриота-евразийца» Дугина я прочитал, что Институт системных исследований был якобы организован ЦРУ для развала СССР. Так что, считайте, по Дугину, - я причастен к сему жуткому процессу. Впрочем, о моем отношении к режиму можно было догадаться по ряду скромных сочинений из фантастики, особенно, по роману «Похищение», который издательство в аннотации определило как книгу, исследующую корни тоталитаризма (роман был написан в советские годы совместно с другом детства Валерием Генкиным, но издан лишь в 91-м, вскоре после путча ГКЧП). Кстати сказать, тоталитарные режимы я исследовал не только в художественных образах, но и средствами политологии (см. мои статьи «Тоталитаризм», «Фашизм» и другие в однотомной энциклопедии «Глобалистика», которая была объявлена в России книгой года в 2003 году; статьи эти можно найти и в Интернете).
Каким был я раздвоенным, таким и остался - одной рукой пишу стихи и прозу, другой - философические статейки и эссеистику, а еще размазываю масло по картонам и холстам. Но нет человека, который не мечтал бы преодолеть шизофрению.
Я состою членом Союза российских писателей, а также членом Международного Художественного фонда.
В цифрах мои результаты выглядят так: более 200 научных работ; 20 книг (проза, эссе, стихи, научно-популярные издания), десятки рассказов в журналах, добрая сотня публицистических статей в газетах и журналах, более 300 изобразительных работ (живопись и графика), многие из них в частных собраниях, к том числе за рубежом.
Художники и математики (окромя прирученных, придворных) всегда относились к властям с недоверием. Вполне понятно, что нынешний режим в России мне тоже не слишком нравится. Поэтому, скромно продолжая свои штудии, с надеждой будем всматриваться в разворачивающийся на наших глазах 21 век.