Михаил Лазарев о творчестве Леонида Петрушина

 В маловыразительном разливе современного отечественного искусства (contemporary art) с его принципом «каждый, считающий себя художником, является таковым» есть все-таки отдельные персонажи, чье творчество отличается высоким профессионализ мом. Один из них - Леонид Петрушин, получивший академическое образование на графическом факультете Института имени В.И. Сурикова. Оттуда проистекает его мастерское владение возможностями изобразительного искусства. В соответствии с полученными там навыками он, в русле абсолютно миметической традиции, успешно оформил ряд книг. В отличие от «классиков»

советских иллюстраторов, которые обычно сохраняли свой СТИЛЬ (как правило, «размывка тушью») независимо от содержания книги, Петрушин всякий раз изыскивает для нее созвучную ей стилистическую интонацию.

Тем не менее, открывшиеся вольные просторы contemporary art закономерно и неудержимо увлекли Петрушина. В результате образовался в его пространстве художник с убедительной философской базой и почти совершенным владением формой. В серийности его новой системы есть что-то от поп-арта Джаспера Джонса, но, в отличие от американца, объект Петрушина - человек, во всех ипостасях являющийся всепоглощающей целью его искусства.

Пятьдесят «типовых» изображений обнаженной натуры, которые видятся Петрушиным как заключенное в мегакомпозицию единое целое, сделаны в потоке единого творческого процесса, с началом и концом, за один - 2005 год. Петрушин не случайно назвал свой цикл Симфонией «ню», это и есть симфония цвета как основное средство характеристики - хочется сказать модели - не модели, нет, но объекта, служащего ретранслятором настроения художника. Оно является титульной темой цикла. Изолированность объектов от каких-либо связей с внешним миром (отсутствие аксессуаров, обозначающих его) как будто бы оставляет в стороне философские, религиозные, социологические, психологические и прочие аспекты. Однако чем в таком случае объяснить острую характерность моделей, их очевидную принадлежность именно сегодняшнему дню, началу XXI века? Художественный образ, как самодовлеющее и самоценно-чувственное пространство, является триумфом составляющей его телесности,как материальная суб станция, выражением эстетических энергий в рамках своего языка, излучающая самодостаточную эмоциональную выразительность.

Портреты Петрушина располагаются в довольно обширном отрезке времени - с 1977-го по 2017-й год. Они радикально разнятся, соответствуя двум разным историческим эпохам: это рисунок карандашом советского времени и живопись пастелью послеперестроечной России. По истечении многих лет, черно-белый мир, особенно в сравнении с более поздними солнечно-цветными пастелями, воспринимается метафорой некоей духовной подавленности, скованности в движениях. Конечно, Петрушин сознательно не вкладывал в работы давней поры подобные смыслы. Но, как художник, отмеченный судьбой, он, скорее неосознанно, внимал в своем творчестве гулу и шорохам эпохи, что и проявилось отчетливо через много лет. Это точный, пластически ясный, детально проработанный рисунок, выполнен ли он контурной линией или посредством пластической моделировки с тональными и световыми эффектами и своеобразной штриховкой. В этих работах тонко фиксируются физиономические особенности модели,

подчас с обостренной выразительностью. Десять серий - по сто портретов в каждой - это не просто коллекция людских образов, но выдающийся творческий акт, не встречающийся в современном мировом искусстве.

Петрушин все дальше и дальше уходя в рисовании от миметических отношений с действительностью (но, отнюдь не порывая с ними), создал многозначный, позволяющий бесконечное его развитие, цикл «Кинетические объекты». Здесь он, как модно говорить сегодня, «вышел в астрал». Разносторонность творческих интересов художника следует, видимо, искать как в его собственном характере, так и в фундаментальном образовании плакатиста, профессии, подразумевающей универсальное видение мира, воплощение которого основано преимущественно на знаке и символе.

Кинетические объекты Петрушина, отчасти ассоциируясь с аксонометрией, представляют разновидность радикальной геометрической абстракции. Если учесть, что символ подразумевает выражение каких-то общих понятий, а знак - единичных смыслов,

то объекты Петрушина - это остроумно выверенная и построенная знаковая система. Конструкции многих из этих знаков-понятий, несмотря на их демонстративный минимализм, нередко приближаются к почти образному выражению конкретных явлений. Поучительно

следовать за прихотливыми изысками ума художника. Пониманию композиций способствуют концептуально неразрывно принадлежащие им названия, словно ключики, приоткрывающие, но не открывающие их подлинное значение. Часть представленных объектов более близка к «реальности» («Метро», «Диафрагма», «Окно» и ряд других). Иные наделены таинственными архетипическими признаками, уводящими в «святую святых» художника - сферу подсознательного. «Кинетические объекты» являются единой структурой, фрагменты которой связаны типовым построением каждого по принципам ортогональной проекции.

Формальным продолжением этого цикла предстает «Кинетическое евангелие», «события» которого так же, как и понятия в предыдущем цикле, обозначены геометрически скупыми элементами (круг, квадрат, треугольник и их производные) радикального минимализма. Что-то может приближаться к непосредственной христианской символике (например, крест). Но евангелие от Петрушина - это попытка художника уйти от банальностей во взаимоотношениях человека с высшими силами, продемонстрировать величие, непознаваемость, космичность сил, сотворивших мир.

Михаил Лазарев